|
Ничего страшного… Это улица в городе Риге так называлась: «Саркана» – красная, «Армийяс» – ну, это всем понятно и без перевода (как там красный казак Макар Нагульнов говаривал: в конце слова у капиталистов шипение происходит – злобствуют!) Вот такое название. А параллельная ей «йела» - Фридриха Энгельса, а еще дальше – Карла Маркса и все три пересекают улицу Ленина (это которая начиналась от статуя "великого вождя, основателя советского государства" на границе Старого города, а заканчивалась - в лесах на окраине). Все правильно, все по-советски: от обещаний свободы до лесоповала… И город Рига здесь совсем не исключение: в каждом городе, куда хотя бы раз вошла «сарканармия», есть улицы с такими же названиями!
Кстати о названиях улиц...
1. Недалеко от того места, где я начинал писать эту книгу (в Москве), «пролегает» улица имени «командарма Дыбенко».
Такое название улице дали в конце 60-х годов прошлого века, когда строили спальный район на месте разрушаемых подмосковных дач. «Подвиги» командарма Дыбенко широко известны, а один «подвиг» в стране советов праздновался ежегодно 23-го
февраля: именно в этот день в 1918 году отряд «революционных матросов» в районе Пскова и Нарвы под командованием товарища Дыбенко совершил «героический» ... драп от небольшого подразделения германской армии, которое передвигалось на велосипедах. За отход от Нарвы и самовольный отъезд с фронта «героя» Дыбенко исключили из партии, но спустя 4 года – восстановили. Потому как - преданный делу партии товарищ, проверен еще в 1917 году, массовыми убийствами офицеров Балтийского флота.
«Под руководством Дыбенко тогда творилось чудовищное насилие в отношении флотских офицеров и их семей. Офицеров убивали просто за то, что они офицеры. И топили в прорубях. А некоторых не топили. Перепившиеся приблатненные «братишки» Дыбенко с Раскольниковым катались на рысаках по офицерским трупам, втаптывая их в снег и навоз» (Виктор Суворов «Очищение»)
Полвека спустя после «героических деяний командарма Дыбенко», когда в стране «победившего социализма» все-все готовились отмечать полвека «Великой Октябрьской Социалистической революции» болшевиков, совершённой на германские деньги, понадобились «революционные герои». Поискали в архивах. Нашли. И назвали улицу в честь «революционного героя» Павла Дыбенко – патологического садиста,
насильника и убийцы.
2. А по пути в редакцию, я проезжаю станцию метро под названием «Войковская».
Станция построена в те же времена - в «оттепельном» 1964 году и названа так по названию района где расположена, а район – по названию химического и чугунолитейного завода имени Петра Войкова (мирная продукция завода – чугунные радиаторы парового отопления).
Это тот самый Петр Лазаревич Войков, который руководил «группой товарищей» расстрелявших в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге последнего Императора страны России Николая II с семьей. Над трупами расстрелянных царских дочерей «пламенные революционеры» попытались надругаться, но алчность пересилила похоть - внезапно из разорванного нижнего белья девушек высыпались
спрятанные там бриллианты. Аккуратно собрав драгоценности Петр Войков «со товарищи» расчленили трупы, облили их кислотой и закопали в болоте.
Позже, в 1921 году, садист, некрофил и расчленитель трупов, «верный ленинец» Петр Войков возглавил советскую делегацию, которая должна была согласовать с Польшей выполнение Рижского мирного договора. Это после разгрома «Сарканармии» под Варшавой (уместен вопрос - а как же «Сарканармия» там оказалась?) большевики о «вечном мире» заговорили!
Стремясь установить дипломатические отношения любой ценой, он передавал польской стороне: русские архивы, библиотеки, предметы искусства и материальные ценности – то есть воровал в особо крупных размерах у пролетарского государства, используя свое служебное положение.
С октября 1924 года, вор и убийца Петр Войков — полпред СССР в Польше, где находясь на высоком дипломатическом посту, задумал убийство главы Польского государства Юзефа Пилсудского (но почему-то не получил на эту «акцию» разрешения из Москвы). В результате такой «дипломатической» деятельности был застрелен 7 июня
1927 года на вокзале в Варшаве русским эмигрантом Б. С. Ковердой. «Верный ленинец» Петр Войков торжественно похоронен у кремлёвской стены в Москве. Там у кремлевской стены, возле мавзолея, много подобных «деятелей» захоронено - и поныне смердят на весь город…
Вор, насильник, садист и убийца-некрофил Петр Лазаревич Войков после развала СССР с комфортом «въехал» в третье тысячелетие, в настоящее время в столице России городе Москве имена «войкова» гордо несут:
- район Москвы (наcелением 67 000 человек);
- управа района;
- станция метро Горьковско-Замоскворецкой линии;
- пять переулков (проездов);
- бессчетное количество организаций, расположенных в этом районе.
Есть даже ДЕЗ «Войковский»: не могу сказать, расчленяют ли там трупы – не заходил…
А вот у маньяка Андрея Чикатило в Москве пока нет ни улицы, ни станции метро. Наверное – мало народу убил, не чета Петру Войкову!
Так вот, «cарканармия» входила в город Ригу дважды: в июне 1940 года (без боев) и весной 1944 года (с боями). В 44-ом (с боями) территорию Латвии прошел и мой героический дед – гвардии полковник. Прошел и двинулся воевать дальше – на штурм города Кенигсберга. Зачем нужно было штурмовать то, что можно было без особых жертв обойти, блокировать и принудить сдаться – знает только советская военная наука. В истории «великой отечественной» есть две бездарные в военном отношении операции, погубившие много сотен тысяч солдат прямо накануне окончания войны: штурм Берлина и штурм Кенигсберга. Дед остался жив тогда, ему вообще везло на войне, если это можно назвать везением, везло и после: семейные предания сохранили рассказ о том, в должности помощника коменданта города Венстпилса он попал в засаду «лесных братьев»: автомобиль (вероятно американский «Виллис») изрешетили пулеметные очереди, погибли все кто там ехал, у деда 14 дырок от пуль в шинели и … ни одной царапины! Военное счастье, что тут скажешь…
В 1949 году моего деда вызвали (нет, ошибка, гвардии полковника может вызвать только непосредственное начальство, правильное слово – пригласили) в коммунально-эксплуатационную часть (КЭЧ) рижского гарнизона (а вот это меня всегда удивляло – «Cарканамия» «освободила» территорию бывшей «советской» республики от
нацистов и … «позабыла» освободить от своего присутствия - встала там «гарнизонами»!) и дали ордер на квартиру № 1 в доме № 90 по улице «cарканармии».
Уместен вопрос: а откуда у рижского гарнизона «Cарканармии» появились свободные квартиры? Массового жилищного строительства в те годы не велось, по утверждению официальной советской истории «страна лежала в руинах и героически восстанавливала народное хозяйство, разрушенное войной», а вот рижский гарнизон мог себе позволить предоставить трехкомнатную квартиру семье «господина полковника» - да и не ему одному.
Ответ прост – именно после второго пришествия «Cарканармии» в 1944 году происходило массовое «освобождение» жителей города Риги и граждан Латвийской Республики от «обременяющей» их частной собственности.
По данным Института истории Латвии в марте 1949 года в прибалтийских республиках (одновременно) была проведена массовая (почти 100 000 жителей) депортация (более 60% депортированных составили женщины и дети). Акция была тщательно спланирована МГБ (Министерство Государственной Безопасности) СССP и носила кодовое название «Прибой».
Вот этот «прибой» и вынес в безлюдные ГУЛАГовские пространства коренное население страны Латвии: составлявшее 83% в 1945 году оно уменьшилось до 52% к 1989 году. А когда выселяют людей – сразу образуются пустые квартиры. Кстати, а почему «пустые»?
Читатель уважаемый, а давайте-ка мы с вами проведем смелый эксперимент. В любое время суток (можно даже в 4-5 часов утра, как это и было во времена депортаций…) объявите подъем вашей заспанной семье и потребуйте от: маленьких детей, престарелых родственников и всех других домочадцев; за 30 минут собрать: документы, личные вещи, минимальный запас продуктов, затем подгоните к дому
автомашину (нет, не легковую, а грузовик с брезентовым верхом – да зимой, да в мороз!), погрузите туда свою семью и стоя в кузове (а сидеть на обледенелых скамейках нельзя!) поезжайте на любой из московских вокзалов. Там – в поезд (пусть будет невероятноя роскошь для депортируемого - плацкартный вагон!) и куда-нибудь в бескрайнюю Сибирь, без перспектив возвращения, на постоянное место
жительства…
Жестоко? Детишек жалко? Старики родители мерзнут, хотят домой, в тепло? Прекратите эксперимент и вернитесь – ваш уютный дом ждет вас! А, вернувшись, сходите в ближайший храм и поставьте свечку за упокой души тех, кого против их воли и желания, совершенно неожиданно, под конвоем вертухаев из МГБ вывезли после «освобождения» Риги из города и страны Латвии и никогда обратно не вернули… Вечная память их душам, пусть пухом будет им промерзшая сибирская земля. Вот именно так оно и происходило, то самое «освобождение»!
А теперь вспомните, как проходила ваше семейная, экспериментальная, «депортация». Много личных вещей успели собрать? А из мебели чего с собой взяли? Правильно: все, кроме документов, денег, драгоценностей и небольшого количества продуктов осталось в квартире. Вывод - в результате внезапной массовой депортации
населения «образуются» далеко не «пустые» и вполне пригодные к жизни квартиры...
Память ребенка – интереснейшая штука: можно как в компьютерной игре воспроизвести 3D-модель комнат в квартире на «Сарканармийяс йела»: четыре помещения (три комнаты и кухня) были размещены вокруг большой печи - в доме не было «центрального» отопления – печи топили дровами (это кто побогаче) или торфом (все остальные).
Торф развозили по городу в коричневых брикетах, похожих на кирпичи, но с закругленными краями. Дымы из печных труб поднимались над Ригой, делая её похожей на Лондон викторианской эпохи (только без красного тумана художника Моне…) Ядрёный запах свежего дыма пропитывал влажный морозный воздух города.
Запасы топлива: дров или торфа хранились в сарайчиках во дворе дома. Не занятое дровяными сарайчиками место двора было разделено на две неравные части: поменьше и с асфальтовым покрытием - для игр; побольше и без покрытия – для плодовых деревьев и кустов крыжовника и смородины.Пастораль! Крыжовник был вкусный: желтый, большой и сладкий. В детстве вообще все имеет необыкновенный вкус: звезды ярче, дожди мокрее…
Печь в квартире – замечательное инженерное сооружение: вся в белых изразцах-«кафлях», углы закруглены (когда в столице советской империи городе Москве строили станцию метро «Рижская», то для оформления интерьера приглашали латышских мастеров-печников: только они владели технологией изготовления угловых закругленных изразцов); детали «управления» печи: вьюшки, заслонки, и всякие другие металлические ручечки сияют начищенной бронзой – мало того, что печь греет все три комнаты и коридор, она еще и держит на себе пирамиду из трех печек поменьше – верхние этажи тоже на печном отоплении.
А вот на кухне – полная беда: плита на дровах с чугунными конфорками и погреб-«ледник», выходящий прямо на морозный двор. Вода - только холодная (зимой - ледяная). Современникам «микроволновок», бойлеров-автоматов и холодильников в человеческий рост предлагаю представить себе, как на таких «монстрах» в было быстро и удобно приготовить завтрак: ну хотя бы вскипятить чайник и сварить яйца «всмятку»…
Поэтому для работы на кухне и уборки квартиры была нанята пожилая латышка (признаю, с детских лет я эксплуатировал коренное население страны Латвии…) Не знаю, когда она вынуждена была просыпаться, чтобы растопить кухонную плиту и согреть чайник, но перед походом в школу меня всегда ждал горячий завтрак!
Теперь входим с улицы в парадную дверь: на этаже две квартиры, дверь квартиры №1 – налево. Прямо перед нами – каменная лестница на второй этаж, правее неё – лестница вниз и дверь во двор, резко направо – квартира № 2.
Открываем дверь квартиры, входим в прихожую: дверь налево – вход в гостиную, затем – белеет бок печки, прямо – вход в «детскую», направо – вход в кухню. Гостиная – самая большая (на два окна) и проходная комната – за ней спальня. В квартире – мебель, оставшаяся от прежних хозяев, добротная с претензией на стиль, вероятно квартира до прихода «Сарканармии» принадлежала обеспеченной латышской семье.
Из предметов интерьера два – точно «советских»: радиола «Беларусь-59» (их еще называли «колхозными») добротный ящик полированного дерева с зелёным «глазком» точной настройки на передней панели, двумя динамиками за тканевой облицовкой и проигрывателем под верхней крышкой. Стеклянная панель радиолы пестрит загадочными названиями городов: Рим, Прага, Тирана, Белград… Чистый декор, ну ни разу у меня не получилось «поймать» что-либо «заграничное»! Всё глушили бдительные «гебисты»! На радиоле стопка пластинок: Марк Бернес, Гелена Великанова: «Ландыши», «Хотят ли русские войны»… Пластинки нельзя ронять – разобьются!
Такой же ящик с маленьким экраном – телевизор «Рекорд» - наивысшее достижение советской технической мысли. Вот уж действительно «рекорд» - экран дюймов 7 по диагонали, черно-белый, «ловит» одну программу, она же – единственная!
В «детской» комнате игрушки, их можно было четко разделить на три категории:
- «советские» - их покупали дед и мои родители в рижских магазинах и московском Детском мире: железные грузовики, автокраны, танки и пушки (сколько же их было…) – я очень боялся ими играть и всегда ранил пальцы острыми жестяными краями;
- «большие» - их дарили мне на День рождения или Новый год друзья и сослуживцы моего деда, «большие», потому что ребёнок обычно помещался внутрь такой игрушки...
- «прежние» игрушки: зверушки с забавными мордочками, кубики с латышским алфавитом (помню, я называл некоторые буквы - «ушастыми»), пирамидки – ну не знал, я не знал тогда, что те, кто их покупал своим детям и те, кто в них играл, может быть уже лежат в сибирской земле, а может – мучаются на чужбине, не знал – ты мне веришь, Господи, я не знал!
Они же не рассказали мне об этом: просто привели в эту квартиру и дали эти игрушки – играй! Я же верил им, верил, что они взрослые: самые лучшие, самые добрые, честные и что там еще ребенок думает о своих родителях и дедушках с бабушками… Я в страшных кошмарах не мог представить, что можно вот так: сначала выселить людей с их детьми из теплого дома, увезти за тридевять земель, убить сразу или оставить медленно умирать, мучиться на морозе, а потом – самим придти в их «освобождённый» дом, жить в нем, пользоваться этими «оставшимися» вещами, привезти своих детей и внуков, дать им вот эти игрушки – играй и будь счастлив, а мы – будем жить-поживать, здесь в этой самой квартире (и какими молитвами мы отмолим дела наши?)
Да какие там молитвы, мы же атеисты, мы не боимся гнева Его, не боимся убивать, унижать и врать, врать, врать: врать всему миру, что мы самые лучшие, самые передовые, самые великие, самые духовные, что мы всем помогаем, что нам все-все должны-обязаны; врать своим детям, что им повезло родиться в самой лучшей на свете «стране советов», которая всех-всех вокруг победила-освободила, а теперь очень-очень хочет мира во всем мире, но (вот беда-то какая!) окружена кольцом врагов и они (враги!) уже изготовились и только ждут момента, чтобы захватить нас и лишить нашего светлого будущего и чертова, трижды лживого, нищего, говеного настоящего…
А на четвертом этаже того же дома с двумя детьми: Янисом (помладше) и Гунарсом (постарше) жила бывшая владелица этого самого дома. Я узнал об этом случайно, в возрасте 6 лет, когда меня уже начали принимать во «взрослые» дворовые игры. С детства у меня была хорошая реакция – именно поэтому я стал бессменным вратарем дворовой хоккейной команды и даже обрел прозвище «Коноваленко».
Виктор Коноваленко – был такой вратарь сборной СССР по хоккею в 60-е годы годы прошлого века, именно потому Владислав Третьяк в начале своей спортивной карьеры одевал майку с номером «20» – потому что Коноваленко носил майку с номером «1».
Мое бесстрашие не имело границ, я храбро без маски на лице и прочих хоккейных «доспехов» (а где их было взять в 1962 году?) принимал «щелчки» с дальних дистанций, «снимал» шайбы с клюшек, вырвавшихся к воротам форвардов соперника, но реально пострадал – на тренировке.
В тот день, младший сын хозяйки дома Янис притащил из школы деревянные шарики размером с мячик от гольфа («костяшки» от больших деревянных счетов, установленных в «латышской» школе на углу улиц Авоту и Фридриха Энгельса). Эти шарики были окрашены в красный и белый цвет и при полете жужжали – потому что имели сквозное отверстие. Несколько «щелчков» я сумел отбить, но всякому везению приходит конец – неожиданно пущенный издалека «крученый» белый шарик раскроил мне лоб над правой бровью – ручьём хлынула кровь и я упал ничком на лед дворового катка.
Двор мгновенно опустел – позже пацаны «в частных беседах» рассказали мне, что их родители тряслись всю ночь – боялись, что «господин полковник» воспримет случившееся как покушение на его любимого внука и вызовет на расправу с «коварными латышами» агентов КГБ из того самого страшного дома на углу проспекта Ленина и улицы Фридриха Энгельса…
Когда же я появился во дворе через несколько дней – со свежим шрамом над правой бровью (на всю оставшуюся жизнь!), а репрессий коренного населения не последовало со мной начали общаться на равных ребята всех возрастов в нашем и соседних дворах. Из «равных» разговоров выяснилось, что родители Яниса и Гунарса до прихода «Сарканармии» в город Ригу были владельцами этого самого дома, в котором мой героический дед получил квартиру, а теперь – Янис, его старший брат Гунарс и их мама живут в квартире № 8 на самом последнем – четвертом этаже. Как владельцы дома могут жить в самой холодной и маленькой квартирке под промерзающей крышей – в моем детском сознании не укладывалось, это удалось осмыслить только много лет спустя. К тому времени вернулся из далекой Сибири их отец и обменял эту квартирку с печным отоплением на утепленный дачный домик на берегу реки Лиелупе.
Фото, сделанное в 1969 году – тому свидетельство: место действия – заводь с камышами, неподалеку от железнодорожного моста через реку. Великодушный человек – катает внука оккупанта на лодочке…
Дом № 90 на улице имени «Сарканармии» строился в 30-е годы прошлого века – во времена «строительного бума» в городе Риге. Это было «золотое» время, когда доходы от бизнеса и земледелия позволяли массово инвестировать строительство городской недвижимости. А инвестиции требовались немалые: приобрести (или арендовать с правом выкупа) участок земли в городе, купить проект (вероятно – «типовой» для тех лет), нанять строительного подрядчика, приобрести стройматериалы, да и чиновникам надо было «ручку позолотить», а уж потом-потом (после завершения постройки дома и его отделки) начать сдавать квартиры в аренду и получать плату с жильцов.
Так вот, плату с жильцов владельцам дома получать удалось совсем недолго – в 1940 году «Сарканармия» прервала этот процесс, объявив изумленным собственникам латвийской земли и рижской недвижимости, что: «все вокруг колхозное и все вокруг мое!» А кто с этим активно не согласен – может отправляться за казенный счет в далекую Сибирь и чистить там снег до конца (или снега или своей жизни!)
Вероятно, отец Яниса и был этим «активно несогласным» (а хотел бы я посмотреть на человека, добровольно и с радостью отдающего свой многокрартирный дом, единственное достояние и источник дохода, оккупантам!) Если в 1969 году отцу Яниса (судя по фотографии) было под 50 лет, в «первую волну» депортируемых он попасть никак не мог – слишком молод, а вот во вторую, «послевоенную» (в спецоперацию «Прибой») - запросто! И позволили ему вернуться на Родину никак не ранее хрущевской «оттепели» - после 1965 года, когда кампания по реабилитации «врагов народа» докатилась до мест «не столь отдалённых», где он тогда и находился. Все сходится: в 1966 году вернулся, год-два на обмен квартиры и в 1969 году, я уже встречаю его на берегах реки Лиелупе с удочкой в надувной резиновой лодке. Добротный «ничейный» дом разваливается от «совковой» жилкомхозовской эксплуатации, а его законный хозяин ловит краснопёрок на берегу речки в Юрмале… Вот они - последствия прихода «Сарканармии» в суверенную страну Латвию
Отвлеклись мы, читатель уважаемый, продолжим рассказ об интерьере квартиры № 1 в доме № 90 по улице имени «Сарканармии». Как я уже говорил, самая большая комната (на два окна) – гостиная. В гостиной (слева-направо): полускрытое входной дверью пианино известной германской фирмы (рассохшееся дерево и треснувшая дека – не звучит!)
Это происходит обычно, когда трофейный дорогой инструмент везут под брезентом на платформе с артиллерийскими орудиями, а как еще везти «Бехштейн» из далекой Германии? Вот удивительное дело: в реалиях третьего тысячелетия я работаю на компьютере от фирмы DELL и мне не нужно ехать на танке в страну Финляндию, где эти компьютеры собирают (ассемблируют!) для всей Европы.А в реалиях 40-х годов прошлого века (когда граница - на замке и повсюду – кольцо врагов) иначе и не мыслилось… И каков результат? Отсыревший предмет домашнего обихода, которому ни один настройщик не мог вернуть нормальное звучание!
Далее, по той же левой стене – великолепный двуспальный диван: краса и гордость скандинавского мебелестроения. Диван – местный, остался от прежних владельцев квартиры. Дивану (как и всякой качественной мебели) суждена долгая и насыщенная, более чем 45-летняя жизнь, два переезда, одна «перетяжка» - он до сих пор исправно служит новым владельцам моей загородной дачи в российской глубинке. За диваном, ближе к окну – телевизор «отечественного» производства, между окон – потрясающие напольные часы «с боем», тоже из «местных» - такие на платформе с орудиями далеко не увезти: развалятся… У часов красивые латунные гири и маятник, большущий циферблат с готическими черными цифрами и ключ - заводить куранты. Замыкают интерьер: обеденный стол, дюжина стульев, шахматный столик и дивный секретер – все в едином стиле и все – от прежних владельцев. Зажиточные, вероятно, были люди, добропорядочные…
Кстати о «трофеях» ...
Всюду, где только появляются бойцы «Сарканармии» они воруют все, что попадет под руку: от бывших в употреблении ложек из дешевого «германского» серебра (Alpaka) в 1945 году, до бывших в употреблении грузинских унитазов в 2008 году. Германские «трофеи», к сожалению, не миновали и нашу семью. В 1996 году один такой «трофей» даже был мною использован для продвижения на российском рынке товаров известной германской фирмы.
Все остальные предметы интерьера упоминания недостойны: обычные «совковые» кровати с шарами и настенные коврики с барахолок – их смело временем вместе с эпохой «совка»...
А дом № 90 по улице «Бруниниеку» (Рыцарская), пережив и «сарканармию» и развал «союза нерушимого» стоит себе безмятежно, вероятно уже обрел нового законного владельца в период реституционной программы Латвийской Республики и пребывание под властью «сарканармии», видится ему, как обрывок кошмарного сна, промелькнувшего и оставшегося в прошлом веке...
Пусть так оно и будет. И никогда, никогда не повторится!
|
