|
Я учился в 15-й «русской» средней школе, недалеко от Центрального вокзала города Риги. От дома до школы – полтора километра пешком каждое утро (как же я ненавидел ранний утренний подъем!) гораздо ближе к дому была расположена школа на углу улиц Фридриха Энгельса и Авоту, но та – была «латышской». В чем разница? Ответ прост: в «русской» школе преподавание всех предметов велось на русском языке, а латышский – изучался со второго класса как иностранный (получалось два иностранных языка: латышский и английский). В «латышской» школе, все наоборот – преподавание велось на латышском языке, а русский – изучали как язык иностранный.
Система раздельного обучения существовала во всех республиках «союза нерушимого», разница была только в количестве «русских» школ. А теперь давайте «прочитаем» ситуацию в терминах европейской цивилизации начала третьего тысячелетия – раздельное обучение это сегрегация национальных меньшинств. Сегрегация – это очень плохо, против сегрегации, за права американских негров учиться в одной школе с белыми детишками страна советов стояла в те недавние времена стеной: пламенные фельетоны публиковали обозреватели-международники на полосах центральных газет, телекомментаторы по ту сторону экрана гневались на американских расистов, мощные демонстрации чернокожих «братьев по классу» сотрясали американские университетские городки, а в стране советов – все было спокойно: должны смеяться дети и в мирном мире жить!
И ведь жили советские дети, не тужили, полагая, что дяди-взрослые все-все устроили правильно и справедливо. Однако, уже со второго класса школы в «союзных» республиках незаметно начинали действовать «социальные лифты» для желающих ассимилироваться в русскоязычную среду. Куда за пределами своей «союзной» республики мог пойти учиться выпускник «латышской» школы? Практически никуда – все ВУЗы были для него закрыты – языковой барьер! Университеты Москвы и Ленинграда – недоступны, даже в технические вузы поступление крайне затруднено: желающие могут попробовать доказать хотя бы теорему Пифагора на «иностранном», к примеру на английском языке – да ещё в нервной обстановке вступительного экзамена, да ещё письменно, да ещё без грамматических ошибок – вот именно так срабатывали механизмы сегрегации, разделяя в начале долгого жизненного пути тех, «согласных» ассимилироваться в русскоязычную среду «союза нерушимого», от «несогласных», желающих сохранить национальную идентификацию: родной язык и культуру.
Справедливости ради стоит отметить, что в Латвийском государственном университете был «латышский поток и такой же поток был в политехническом институте, но это – все, что страной советов было позволено иметь «братской» республике. Остальное – на языке оккупантов, пожалуйста!
А теперь давайте посмотрим, как работала эта система «совковой» сегрегации на реальном примере. Вот фотография двух подростков (лето 1971 года, Юрмала, Дзинтари, тогда – территория санатория имени М. Горького): с первого взгляда видно, это – не дружеская беседа (расстояние между собеседниками слишком велико, они в противостоянии, даже в момент фотосъемки не отвлекаются…) это – спор. Я защищаюсь (спиной опираюсь о дерево и посмотрите ещё на мои «зажатые» руки) мой оппонент – атакует. Это местный уроженец, коренной латыш, его зовут Зигурд и его судьба – яркий пример успешной реализации «политики Коммунистической партиий в применении к национальнvм окраинам «советской империи». У Зигурда в «стране советов» нет будущего, потому что он не хочет терять свою культуру и растворяться в «новой исторической общности» - многонациональном советском народе. Именно поэтому он не учит русский язvк в школе, говорит по-русски только «бытовыми словами» и ненавидит оккупантов, живущих на земле его предков.
Его мать – коренная латышка, работает уборщицей в санатории имени Максима Горького, живет в служебном помещении и собирает объедки в столовой для пропитания. Уточняю сразу – именно объедки, к воровству продуктов на этапе «закладки» их в котлы полуграмотная латышка не допущена, этим занимается местная «элита»: поварихи и директор санатория. А чтобы иметь возможность покупать одежду себе и сыну, равно как и другие бытовые вещи – мама Зигурда вынуждена вечерами, после работы собирать пустые бутылки на дюнах и сдавать их в приёмный пннкт ближайшего винного магазина. Бутылки стоят недорого (0,7 литра – 17 копеек, 0,5 литра – 12 копеек), но если набрать их много-много, и если заниматься этим изо дня в день, невзирая на темноту, холод, ветер и дождь, можно иногда покупать себе и сыну новую одежду, обувь и даже – дешёвый «катушечный» магнитофон советского производства. Зигурд помогает маме таскать тяжеленные мешки со стеклотарой к приемному пункту и стоять в очередях.
До «присоединения» страны Латвии к «союзу нерушимому республик свободных» мама моего оппонента Зигурда росла у родителей на хуторе, с приходом «сарканармии» хутор отобрали, земли «присоединили» к «угодьям» свежесозданного совхоза, а бывшим владельцам земли предоставили право выбора: либо работа в совхозе – «государственными батраками» на бывшей своей земле, либо – ехать на все четыре стороны (союз большой, места много), пока – за свой счет, а будешь сильно возражать – можно поехать и за счет казенный, но уже – без удобств и по вполне заданному маршруту…
И вот результат «мудрой политики ЦК КПСС» по принудительной советизации оккупированных территорий: вместо успешно работащего хуторского хозяйства, которое кормило своих владельцев, работников (да и в город чего отвозили на продажу!) создан убыточный совхоз, который и себя-то прокормить неспособен; обнищавший собственник собирает бутылки и объедки со стола «оккупантов», а её сын ненавидит «оккупантов» настолько, что готов к гражданскому неповиновению и к открытой агрессии против «оккупационной администрации». И кому от этого стало хорошо?
А в разговорах со мной, Зигурд постоянно задавал два вопроса, на которые я тогда точно не мог дать вразумительный ответ:
- почему русские пришли в его страну и отобрали у его матери хутор и землю, у русских что, мало своей земли?
- когда русские уйдут из его страны и что для этого нужно сделать?
Мы отвлеклись, читатель уважаемый, продолжим… Итак, до школы было полтора километра пешком. Первая часть пути – самая скучная: бесконечная пыльная улица, грохочут проезжающие молоковозы (на другой стороне улицы – молочный завод), еще хочется поспать, хотя бы чуточку, но идти надо (вот оно проклятое «взрослое» слово: кому надо, почему надо…) и ты идешь: на спине – ранец, в ранце при ходьбе – гремят ручки и карандаши в деревянном пенале и кувыркается чернильница-«непроливайка», что вы, что вы, никаких «авторучек» - только деревянная палка с перышком №86, а иначе – испортите почерк на всю жизнь! Палка с перышком, тетради в косую линеечку, синяя форменная одежда, ежедневно – свежая белая или светлая накрахмаленная рубашка, со второго класса – с галстучком или с национальными ленточками. При встрече с учителем: остановиться и – полупоклон (если ты – мальчик), а если ты девочка – книксен. Обувь на твердой подошве, короткая стрижка, не бегать, не прыгать, и с семи лет детство кончилось, ты - «товарищ ученик!», ты - «маленький взрослый»…
Первая в моей жизни учительница – Алла Дмитриевна: строгое черное платье с белым воротничком, дети, садитесь за парты, спинка прямая, руки сложены, если хотите обратиться ко мне – поднимайте руку, и если я разрешу обратиться – вставайте и обращайтесь… Дисциплина и прилежание, в конце четверти – оценка за дисциплину поведения и прилежание, кто получит тройку – с родителями к директору. Поведение и прилежание – сих пор не знаю, в чем разница!
А тем временем скучная дорога кончается и вот, вдали, за поворотом, уже солнечный луч блеснул на отполированном металле – железная дорога... Как же я любил поезда! Какое это чудо: сесть в электричку на Центральном вокзале и спусти 30 минут и 7 остановок оказаться на Взморье… Какой подарок Природы: 25 километров ослепительно чистого песка береговой линии (это только в Юрмале, а ведь можно ехать и дальше!), хвойные леса на дюнах, солнце, тишина, а воздух какой, а запахи: сосны пахнут смолой, море пахнет солью и йодом пахнут водоросли у кромки прибоя, песок – ослепительно белый, теплый от солнечных лучей… Как я завидую рижанам – у них есть свою море! Вот Москва – «порт пяти морей», а где же те моря? Ехать – не доедешь, плыть не доплывёшь - все овраги косточками строителей «великих» московских каналов усеяны.
Вдоль железной дороги идем, практически до самой школы, идем и любуемся сложной и насыщенной железнодорожной жизнью. Именно здесь в город «втекают» железнодорожные пути двух направлений: одно с Видземского побережья (Tаллин, Ленинград), второе – Москва, столица нашей великой Родины. Вот она - длинная вереница запыленных пассажирских вагонов монотонно-зеленого цвета с дизельным локомотивом – утренний экспресс из столицы «метрополии». Встречные электрички почтительно изгибаются на стрелках – ищут свой путь: к морю в Саулкрасты или в хвойные леса Сигулды или на берег Даугавы - в Огре.
Память человеческая – забавная штука, помнит не сами события, а ощущения: цвета, запахи, звуки: железнодорожные пути пахнут нагретым металлом и креозотом, школа пахнет мастикой для полов и душным бесправием ученика-первоклашки, но стоит «отсидеть» четыре (или шесть?) уроков и яркий мир за окном класса – снова твой!
Как странно и бесчеловечно была устроена детская жизнь в «совке», наверное, родители сильно ненавидели своих детей, потому как практически с самого рождения «сдавали» их (нет, каково словечко, а, «сдать» можно чемодан в камеру хранения вокзала…) в ясли, потом – в детский сад, потом-потом – не «продлёнку» (совершенно инфернальный термин - «продлённый день») в школе, ну лишь бы долгие годы не видеть свое дите, не любить, не общаться, доверить его воспитание чужим дядям-тетям и ожидать (вот уж, святая наивность!) что те чужие дяди-тети (также лишенные возможности воспитывать своих детей) вырастят и воспитают твоего ребенка так, как ты этого хотел!
Кстати, а как именно нужно было воспитывать детей в «совке»? Ну, это самый простой вопрос: воспитывать нужно было «достойного гражданина страны советов», в основе воспитания: скромность, нравственная чистота (и что-то там ещё из «Кодекса строителя коммунизма»), уважение к старшим, безусловная (вот уж рефлекс собаки Павлова!) любовь к своей Советской Родине, восхищение боевыми-трудовыми подвигами отцов и дедов и желание им (то ли отцам и дедам, то ли – подвигам!) следовать и подражать.
Никаких конфликтов: отцов и детей, города и деревни, труда умственного и труда физического, каждый советский человек должен ежедневно и ежечасно, с рождения и до гробовой доски испытывать два чувства: глубокого и полного удовлетворения политикой родной коммунистической партии и её «ленинского центрального комитета» и уверенности в завтрашнем дне. Все остальное – идеологические диверсии и происки врагов! Не можешь испытывать – научим, не хочешь – заставим… Естественно, советский человек должен был еще испытывать: любовь к советской родине, сочувствие к угнетенным капиталистами трудящимся всех стран и ненависть к врагам великой страны советов и их приспешникам. «Я лично этого самого Пастернака не читала, но как весь советский народ ненавижу…» Вот и испытывали: то вместе, по поврозь, а то - попеременно!
Правильное идеологическое воспитание начиналось непосредственно с первого класса – 22 апреля в день рождения Владимира Ульянова-Ленина (основателя советского государства) всех первоклассников «добровольно-принудительно» зачисляли в октябрята.
«Мы веселые ребята,
Мы – ребята-октябрята!
Tак назвали нас не зря,
В честь победы Октября!»
На торжественной церемонии вступления, каждому – красная пластмассовая «звездочка» на лацкан школьного пиджачка (или фартучка), буклетик с цитатой из «Владимира Ильича». В центре звездочки – фотография кудрявого мальчугана. Это «ленин-маленький».
«Когда был Ленин маленький
С кудрявой головой…»
Разумеется, каждый школьник с первого класса читал в букваре «истории про Ленина» - набор сказок, которыми «родная Советская власть» начинала пичкать своего будущего раба со школьной скамьи. Почему «сказок»? Да потому, что реальные истории про Владимира Ульянова не то что публиковать, даже рассказывать было нельзя, реальная история «Страны Советов» засекречена и будет так храниться до далёкого 2045 года...
Но, кое-что, разумеется, просачилось сквозь завесу секретности в 90-е годы прошлого века, когда хватка всемогущего КГБ несколько ослабла.
Ленин из Швейцарии (из эмиграции!) в 1905 году призывал молодежь в Петербурге: обливать кислотой полицейских в толпе, лить с верхних этажей кипяток на солдат, использовать гвозди, чтобы увечить лошадей, забрасывать улицы «ручными бомбами»....
Ленин из Москвы в качестве главы советского правительства рассылал аналогичные «наказы». В Нижний Новгород пришла бумага следующего содержания: «навести массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т.п. ни минуты промедления»; в Саратов: «расстрелять заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты»; в Баку: «сжечь Баку полностью», брать в тылу заложников, ставить их впереди наступавших частей красноармейцев, стрелять им в спины, посылать красных головорезов... вешать: чиновников, богачей, попов, кулаков, помещиков, выплачивать убийцам по 100 тысяч рублей». А на Кавказ «самый человечный человек» периодически отправлял телеграммы следующего содержания: «перережем всех». Гуманист, одним словом!
И в быту «наш Ильич» был «тих и скромен», современник Ленина, русский философ Николай Бердяев назвал его: «гением бранной речи». В качестве подтверждения - несколько строк только из ОДНОГО письма Ленина своим «соратникам» - Иосифу Сталину и Зиновию Каменеву от 4 февраля 1922 года: «всегда успеем взять говно в эксперты»; нельзя «подтягивать шваль и сволочь, не желающих представлять отчеты...»; «приучите этих говнюков серьезно отвечать...»
Вот такую «замечательную» личность подавали младшим школьникам в качестве примера для подражания! Да и не только младшим школьникам - даже сейчас, спустя четверть века после краха СССР, в «свободной» России не демонтировано 1800 памятников и 20 000 бюстов Ленину. Во многих городах скульптуры Владимира Ильича возвышаются на центральных площадях, а более 5 000 улиц носят имя человека, который в документе от 1 мая 1919 г. №13666/2, адресованном главе ВЧК Феликсу Дзержинскому требовал: «... как можно быстрее покончить с попами и религией. Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно и как можно больше. Церкви подлежат закрытию, помещения храмов опечатывать и превращать в склады».
И поныне «нетленные» мощи этого массового убийцы бережно хранят в мавзолее в центре столицы РФ за государственный счёт, за счёт всех потомков тех, кого он приказывал замучить и уничтожить...
А в подарок о таком памятном событии – детская книжка. «Книга – лучший подарок», мне досталась – про «становление» советской власти в республиках Средней Азии, на обложке картинка: чекист в кожанке угрожает маузером страшному басмачу. Странная композиция: чекист (герой!) спиной к зрителю, басмач (враг!) - лицом и во всех подробностях. Хотя, почему «странная»: советский герой - незаметен, а врага - надо было знать в лицо! Бородатый басмач в дорогом халате, на голове – чалма зеленого цвета, на груди - пулеметные ленты, за поясом – громадный «восточный» кинжал (ну полный ваххабит!), рот открыт – что-то кричит чекисту, наверняка: «Аллах акбар!» Но чекист не из пугливых, ничего мол, покричи, и не таких к стенке ставили!
Книжку я торжественно принес домой, показал моему деду: вот, мол, как там в среднеазиатских республиках за советскую власть боролись, мой героический дед, взял книжку, повертел в руках, полистал, положил на столик, сел на диван, «обмял» в пальцах «Беломорину», закурил, со вкусом совершил первую затяжку и проговорил устало: «Не так всё это было… Совсем не так!»
Рассказ моего героического деда о том, как они в 20-е годы XX века боролись с басмачами
по рецепту командующего Туркестанским фронтом
Михаила Васильевича ФРУНЗЕ:
Басмач, он ведь от декханина ничем не отличается. Ночью – на коне, в седле и «карамультук» в руках, а днем – на грядке с мотыгой и ничего не знает, ничего не видел, поди, докажи… Tак вот, никто ничего и не доказывал! Ранним утром части Красной Армии окружали кишлак, на ближайшей «высоте» разворачивалась артиллерия, всех жителей из домов – на центральную площадь, всем лицам мужского пола приказ – «заголить» задницу! Логика проста: если ты басмач и ночью скакал в седле – на заднице неизбежны свежие потёртости. Всех с потёртостями – к стенке, не разбирая, зачем ты ночью в седле сидел: колхозных активистов в правлении убивал или для беременной жены бабку-повитуху искал. На том свете с тобой разберутся! И все, «басмачей» в данном конкретном кишлаке «побороли», извели так сказать, как класс! На следующее утро – соседний кишлак…»
Что-то мне этот рассказ живо напоминает… В реалиях третьего тысячелетия от Рождества Христова в стране России такая «борьба» называется: «проведение зачисток» на предмет искоренения «терроризма» посредством внесудебных казней граждан своей страны. Воистину, ничего нового человек выдумать не способен, а способен только по-новому назвать… Tак сказать, дать имя, созвучное эпохе. Эпоха массовых зачисток! Как там говаривал один печально известный политический деятель, середины XX века: «Есть человек - есть проблема... Нэт человека - нэт проблемы!»
Кстати о моём деде - Михаиле Григорьевиче КРИВЕНКО
Михаил Кривенко, 1906 года рождения, был родом из украинского села Яцки, Васильевского района, Киевской области. В семье кроме мальчика Миши - ещё 13 детей, вот такие семьи в начале XX века были в Украине. Вероятно кому-то в Российской Империи и в те времена это сильно мешало, потому что многодетную семью Григория Кривенко в 1910 году, в полном соответствии со "Столыпинской аграрной реформой", предусматривавщей "переселение" (это так в начале XX века депортации назывались) крестьян из Украины за Урал и в Западную Сибрь, загрузили в "теплушку" и вывезли в окрестности городе Челябинска, который, как учит нас наука география: "расположен на геологической границе Урала и Сибири, на восточном склоне Уральских гор, по обоим берегам реки Миасс". Вот именно там у реки Миасс семья Кривенко и получила земельный "надел", построила свой новый дом и именно там первоклассника сельской школы Мишу Кривенко настигло известие о начале Первой Мировой войны.
Наверняка Первая Мировая война и последовавший за ней "Октябрьский", 1917 года социальный переворот, помешали моему деду нормально выучиться: 10 классов средней школы он закончил в 1932 году, уже после того, как начал служить в Красной Армии (октябрь 1928 года) и женился (ноябрь 1931 года). Неизвестно, чем занимался 12-ти летний подросток Миша в эпоху "военного коммунизма" (1918 - 1922 годы), вероятно - работал, чтобы хоть как-то прокормиться самому и что-то принести в семью: в семейном архиве "информационная брешь" до первой записи в военном билете: "октябрь 1928 года - красноармеец". Из того же военного билета мы узнаём, что национальностью дед был - украинец, "родным языком" был записан язык "русский", правда, военный билет оформлялся "постфактум" - 26 декабря 1955 года и многие данные вносились в него "со слов", без документального подтверждения.
Итак, в октябре 1928 года мой дед "записывается" в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию рядовым солдатом - "красноармейцем" и начинается его стремительный "карьерный рост", потому как (вероятно!) к тому времени дед уже умел писать, читать и считать, что для рядового "красноармейца" было навыками явно избыточными: уже через год Михаила Кривенко назначают на должность "старшего писаря", затем - временно исполняющим обязанности делопроизводителя, потом - помощником командира взвода и, вот он - венец карьеры: сентябрь 1931 года - "хлебная" должность: казначей полка! Но с пометкой "временно"...
"Время" казначейства на полковом уровне закончилось очень скоро - в феврале 1932 года красноармейца Кривенко снимают с должности казначея и возвращают на должность "старшего писаря". Зная бескомпромиссный характер моего деда и его честность, могу с уверенностью предположить, что на "хлебной должности" он отказался и воровать вверенную ему казну полка и делиться с вышестоящим начальством. На таких долностях честные люди обычно не задерживаются...
Дальнейшее напоминает повторы "голевых моментов" футбольного матча, судите сами:
- 08.1932 - делопроизводитель;
- 09.1932 - казначей полка (временно!);
- 12.1932 - делопроизводитель;
- 08.1933 - начальник финчасти (временно!);
- 10.1933 - делопроизводитель;
- 11.1935 - помощник начальника продфуражного снабжения - вот он шанс вырваться из "порочного" круга понуждения к воровству денег из полковой казны!
АВТОР РАБОТАЕТ НАД ПРОДОЛЖЕНИЕМ ЭТОЙ ГЛАВЫ...
|
