Географического пункта с таки названием просто не существует - Юрмала это не точка на карте, а состояние души… Dzintaraina jura (Янтарное море), многие километры нагретого солнцем песка пляжа, сосновые леса на дюнах, тишина и покой, загар и здоровье, уютные отели, недорогие кафе и рестораны – та самая размеренная жизнь, полная чувства собственного достоинства и уверенности в безоблачном завтра. Хорошо...
Хорошей традиции загорать и купаться на "Рижском Взморье" уже более ста лет: в начале XX столетия на "штранд" (как тогда называди Юрмалу) уже можно было добраться по железной дороге - незадолго до Первой мировой войны для удобства отдыхающих была построена железная дорога Рига - Кемери. Река Лиелупе называлась в те времена Аа, а первая "взморская" станция после реки - Буллен. Это я смело цитирую книгу журналиста советской оккупационной многотиражки "Юрмала" Ильи Дименштейна, приобретённую мной в Риге во время моего первого (после долгой разлуки с Родиой) визита в 2009 году. Книга носит гордое название "Наша Юрмала". Пишет Илья Дименштейн несколько небрежно, но очень фактурно, поэтому, читателя уважаемого, желающего просветиться относительно "великосветского" (и не очень!) отдыха на золотых пляжах Юрмалы я смело отсылаю густым юрмальским лесом, читать книжку, выпущенную в издательстве "AB-Print", а точнее - первые 74 её страницы.
На 75-й страницы книги "Наша Юрмала" начинаются чудеса. В миниатюрах Михаила Жванецкого есть прекрасный образ: в семейной кинохронике (кто не помнит - плёнка 8-мм и трещащий кинопроектор "Луч") маленький мальчик, играющий на ковре, вдруг "дернулся и повзрослел на 12 лет" - что-то подобное происходит и с "Нашей Юрмалой" Ильи Дименштейна, сразу после Юрмалы 30-х годов прошлого века читатель видит заголовок "Юрмала советская", повествование "дергается", "взрослеет" и пореносит читателя в 1981 год - именно в то время, когда юный Илюша Дименштейн приходит трудиться в редакцию газеты "Юрмала". Ну вот не было ни первого года советской оккупации, ни Второй мировой войны, ни последующей "национализации" юрмальских загородных домов и земель с обустройством в "национализированой" недвижимости: санаториев, домов отдыха и прочих "пионэрских лагерей". Если кто из читетелей позабыл - напомним: и прекрасная вилла "девелопера" Кристапа Морберга в Дзинтари в те годы была "административным корпусом" санатория имени Максима Горького.
Кристап Морбергс (1844 - 1928) - он родом из бедной семьи, когда-то пешком пришагавший в Ригу из Земгале, чтобы работать на стройке, явил собой пример предприимчивости, решительности и успеха, достигнутого собственным трудолюбием и упорством. Ведь все свое немалое состояние: недвижимость в Риге и Юрмале, миллионер завещал Латвийскому Университету на учреждение стипендий своего имени для одаренных студентов.
Так вот, советские оккупанты решительно распорядились наследием Кристапа Морберга: забрала всё имущество "без аннексий и контрибуций" (а заодно - и Латвийский Университет и все стипендии!) и во времена расцвета творчества Ильи Дименштейна в курорной многотиражке "Юрмала", на вилле Морберга, как я уже писал, располагался санаторий «имени Горького», а в старом погребе виллы - некогда популярный «Бальзам-бар». Аналогичная участь постигла многие частные владения на "Рижском взморье".
Но вернёмся к 75-й странице книги о "Нашей Юрмале" и неспешно прочитаем её, комментируя "знаковую систему" жизни популярного "советского курорта Прибалтики" - "здравницы трудящихся"! "Икона стиля" Рижского Взморья тех лет - ресторан, бар и варьете "Юрас Перле". С нежностью и теплотой рассказывает автор книги о том, как создавалась в ночном ресторане концертная программа, с каким трудом "доставались" (это такой термин "развитого социализма": вот статистика утверждает, что СССР опережает все страны мира по "выплавке стали на душу населения", но музыкальную аппаратуру для шоу, костюмы, декорации и многое другое приходилось "доставать"!) необходимые для организации процесса дефицитные (тогда!) вещи: "костюмы шили лучшие рижские модельеры" (вероятно, в свободное от выплавки стали время...) "... каждую программу утверждали идеологические секретари горкомов" - а это уж "святое", а то - вдруг певица ненароком споёт что-то антисоветское или танцовщица случайно обнажит что-то "идеологически чуждое". Недопустимо!
"В "Юрас Перле"... часто устраивались "закрытые вечера" - для "высоких гостей", их за эти годы (советской оккупации - С.А.) было много: и лидер польских коммунистов Гомулка (первый секретарь ЦК Польской объединённой рабочей партии до 1979 года. В конце 1960-х — начале 1970-х годов был организатором антисемитской кампании в Польше, которая началась с выступления Гомулки 19 июня 1967 года в городе Лодзь, где он заявил, что: "в Польше существует империалистическо-сионистская пятая колонна") и его немецкий коллега Эрих Хонекер (генеральный секретарь ЦК Социалистической единой партии Германии, один из основных организаторов строительства Берлинской стены в августе 1961 года.) А ещё: чилийские, кубинские, никарагуанские и прочие товарищи. Из наших - "своими" людьми в баре были шеф Московского горкома партии Гришин (первый секретарь московского городского комитета КПСС с 1967 года, находился на своём посту дольше Брежнева - 18 лет) со своей дочкой Ольгой, дочь Леонида Ильича Брежнева Галина. Август Эдуардович Восс (секретарь ЦК компартии в Латвийской ССР) на "тусовки" с зарубежными товарищами приходил с женой. После программы он иногда приглашал артистов в зал, много танцевал. Любая партийно-правительственная делегация, приезжающая в республику, обязательно посещала бар "Юрас перле". Если времени на ночные просмотры не оставалось - программу показывали в удобное для них время".
Ну ещё бы не показать "в удобное" хозяевам жизни время... Вы же крепостные актёры - вот и пляшите, когда барин велит! Удивляет то восторженное подобострастие с которым Илья Дименштейн описывает оргии тогдашних "хозяев жизни". Вот ещё один фрагмент - выступление Владимира Высоцкого в... бане! "Чуть позже актёров (Владимир Высоцкий и Марина Влади - С.А.) пригласили в одну из закрытых взморских финских бань. Владимир пел под гитару, а взгляды всех присутствующих мужчин были утсремлены на Влади - она была очень красива." Перевод с "дименштейновского" на общечеловеческий нужен, читатель уважаемый? Или сами всё поняли? Ладно, потратим пару минут, разъясним... Итак в "одну из" (значит - их немало!) "закрытых" (для других, не для "хозяев жизни"!) взморских финских бань собирается компания. Приглашают, естественно, и дам (а как же без них!) В процессе "дружеского возлияния" (после помывки и блядок) одному из "хозяев жизни" ударяет в голову желание показать свою значимость, он набирает (чуть было не написал "по мобильному телефону") номер той самой "начальницы отдела торговли и общественного питания" (дифирамбы ей в книге "Наша Юрмала" мы ещё прочитаем...) и командует - "А ну-ка, этого самого Высоцкого, давай сюда!" Пусть споёт, потешим меня и моих друзей."
Сказано-сделано - Владимр Высоцкий с супругой выступает в "закрытой финской бане" - эдакий "корпоратив" 80-х годов прошлого века в Юрмале. Марина Влади подчёркнуто смотрит на мужа (а куда ей ещё смотреть - на сидящих в мокрых простынях, "ужратых" "партайгеноссе" и их свежевы...мытых профурсеток?) Зато "партайгеноссе" не стесняются - пресыщенно разглядывают французскую актрису, пока её муж хрипит "Охоту на волков"... Интересно, "чета Высоцких" в "закрытой взморской финской бане" выступала в концертных костюмах или тоже в простынях сидели? "В общественном французском туалете есть надписи на русском языке!" А в "закрытых взморских финских банях" надписи на "русском языке" Вам не доводилось видеть, Владимир Семёнович? И не только видеть...
А каждое утро заведующий рестораном "Юрас перле" приходил на "приём" к "заместителю начальника управления торговли и общественного питания города-курорта Юрмалы", чтобы (внимание, сейчас будет весело!) "согласовать" рецепты коктейлей в баре ресторана... За этим строчками книги "Наша Юрмала" - бездна! "Я другой, такой страны не знаю", где для того, чтобы вечером смешать водку с томатным соком, рано утром нужно было получить "разрешающую" подпись общегородского "начальника питания". А не будет подписи - не будет и коктейля: пей водку из "горла" в подъезде...
Удивительно не то, что это всё было, удивительно другое - всё это "зазеркалье" считалось НОРМОЙ жизни и находится кто-то и поныне, кто совершенно искренне скорбит по "минувшим временам в зажиточной Прибалтийской республике"... Да и не только скорбит, а призывает вернуть именно ту жизнь - с "начальниками питания", чихания и сморкания и с "закрытыми взморскими финскими банями", где под песенки Владимира Высоцкого блудили "генеральные секретари" и их "высокие гости" из "братских советских республик". То-то было весело, то-то хорошо!
Нам же в книге Ильи Дименштейна по-настоящему интересны два фрагмента: "братская могила воинов-освободителей в Булдури" и "Слокский целлюлозно-бумажный комбинат". На них мы остановимся подробнее и дополним воспоминаниями автора этих строк...
Как мы с Другом детства памятник "советским воинам-освободителям" осквернили Юрмала 1971 год
Братская могила советских "воинов-освободителей" была размещена в полном соответствии с "идеологическими нормами" "общества победившего социализма" - в самом живописном уголке города-курорта Юрмала, именно там, где проспект Булдури делает изяшный поворот к морю, огибая лесопарк и давая начало новому проспекту - Дзинтари. Над ровными рядами безымянных могильных плит более чем в два человеческих роста возвышался статуй "воина-освободителя" в полном боевом снаряжении: каске, автомате наперевес и плащ-палатке за плечами.
"Братское кладбище в Булдури увековечено в одной из самых лучших пьес Алексея Арбузова - "Старомодная комедия" - восторгается Илья Дименштейн на 99 странице своей книги "Наша Юрмала". Действтиельно, в этой пьесе Арбузова (не уверен только, что именно она -"самая лучшая" в творчестве мастера "соцреализма") главный врач юрмальского санатория выводит на прогулку на братское кладбище (??? - С.А.) свою очередную "пассию" - отдыхающую в Юрмале даму. А в столице СССР, наверное - в мавзолей повёл бы... "В советское время, - продолжает автор Дименштейн, - здесь было много цветов, горел Вечный огонь. Сегодня (вероятно, в момент выхода книги из печати, в 2009 году - С.А.) ни огня, ни цветов. А ведь всё, что мы можем сделать для них - это помнить." Ценой того, что я один раз в жизни соглашусь с утверждением госп. И. Дименштейна, сформулирую: помнить оккупантов действительно надо! Просто-таки жизненно необходимо, дабы оккупация НИКОГДА более не повторилась...
Так вот в тот далёкий августовский день 1971 года в Рижском заливе свежий ветер поднял небольшую волну, временами моросил мелкий дождик, но вдоль пляжа можно было гулять, что мы и делали: автор этих строк, мой Друг детства и девушка Наташа из далёкого жаркого города Ташкента. На уровне водолечебницы в Булдури мы обнаружили, что волны выбросили на берег круглый пластиковый буй от рыбацкой сети. К бую была привязана длинная мокрая верёвка, которая, веротяно перетёрлась и не удержала "сетевой поплавок" на воде. Наше желание немедленно расколотить этот пластмассовый "мячик" можно было объяснить только молодостью и желанием произвести впечатление на милую барышню Наташу.
Сначала мы взобрались на дюны и колотили буй о стволы сосен и асфальтовые дорожки, потом - набрели на "братское кладбище" и решили использовать в качестве наковальни - металлическую каску на голове "воина-освободителя". Пользуясь абсолютным безлюдьем мы самозабвенно колотили буем (предварительно раскрутив его на длинной верёвке) по голове каменного истукана, ожидая, что после очередного удара он (буй!) "красиво" разлетится на мелкие пластмассовые кусочки.
Именно за этим занятием нас и застали два молоденьких милиционера в новомодных в то время плащиках-"болонья", которые, патрулируя проспект Дзинтари, пришли на шум посмотреть, что это за шабаш происходит на братской могиле. Присутствие особы женского пола не позволило нам просто сбежать с места "осквернения монумента советского воина-освободителя" и сидеть бы нам в детской комнате милиции, ожидая "воспитательной беседы" в присутствии родителей и "административных санкций" вплоть до письма в комитет ВЛКСМ Ленинградского района столицы СССР (мне) и "телеги" в Политехнический институт (моему Другу детства). Смех-смехом, а исключение из комсомола, практически сразу же после вступления, да ещё с "политической формулировочкой" - это гражданская смерть во времена "союза нерушимого", о высшем образовании нам с Другом детства пришлось бы забыть навсегда!
Но девушка Наташа, которой, вероятно, наша компания понравилась больше, чем перспектива быть свидетелем по "политическому делу", приняла участие в нашей судьбе: отвела юных сержантиков в сторонку, о чём-то пошепталась с каждым из них и мы - свободные как ветер с Балтики, продолжили нашу прогулку у моря. Женское обаяние - великая сила! Я это понял с 8-го класса средней школы, а мой Друг детства, наверняка, ещё раньше...
Как пороховой завод в Слоке уникальную природу города-курорта Юрмалы загадил Юрмала 1979 год
Я очень люблю ягоду чернику. И собирать люблю и есть, потому что есть можно начинать уже в процессе сбора, а потом, собрав побольше, можно добавить свежевзбитых сливок и снова испытать это неземное наслаждение от вкуса свежей черники из латвийского леса в сочетании со вкусом свежвзбитых сливок из латвийского же молока. А вот рыбка краснопёрка, которая плавает в реке Лиелупе ягоду чернику не любит... И к сливкам тоже как-то равнодушна. Ей бы червячка свежего, да предварительно - обильно прикормить крошками подсушенного чёрного хлеба. Вот тогда рыбка красноперка даже рыболовный крючок не заметит - так будет червячком увлечена.
Вот в этот самый момент "увлечённую" рыбку из воды и вытягивают! А потому как размерами своими рыбка краснопёрка не блещет, улов, каким бы многочисленным он ни был, годится только на корм местным котикам, которые всегда были готовы составить компанию пацанам-рыболовам и рядком, терпеливо сидели на берегу реки, внимательно разглядывая поплавок глазами, прищуренными на яркое солце. Год от года (а точнее - лето от лета!) подмечено было, что рыбка краснопёрка существенно меняется - на крючок попадалось всё больше "особей" с вытекшими глазами и чешуёй, покрытой какими-то странными коричневыми "ожогами". Менялась и река - загадочная красно-коричневая муть, которая раньше "плавала" только посередине реки, постепенно приблизилась к берегам, совершенно уничтожив кувшинки и водяные лилии, тучно росшие вдоль береговой линии на мелкой воде. Изменились и пляжи в Юрмале - всё чаще ранним утром море, на всём протяжении береговой линии, оказывалось усыпанным мелкими-мелкими шариками серо-чёрного цвета - сажей, неизвестно откуда взявшейся и непонятно как залетевшей в воду. "Граждане отдыхающие", обычно не обращали внимания на такие "пустяки" - раз "уплОчено" за путёвку - будем загорать-купаться, невзирая на муть в реке и сажу на поверхности моря...
Источником всех этих экологических бедствий оказался "целлюлёзно-бумажный" комбинат (а на самом деле - пороховой завод!) в городе Слока. Для того, чтобы скрыть своё основное назначение, Слокский ЦБК производил и "мирную продукцию" - некачественные "отечественные" перфокарты для ЭВМ, которые обычно застревали в устройстве ввода и такую же некачественную (лохматую) бумагу для АЦПУ (алфавитно-цифровое печатающее устройство), после использовния которой "принтер", размером с большой кухонный холодильник (в те времена!), нужно было долго чистить пылесосом. Отходы производства Слокский ЦБК (естественно!) сбрасывал в реку Лиелупе круглосуточно, а по ночам - выпускал из труб гигантские облака мелких крупинок сажи. Разместить такой экологически грязный пороховой завод в Юрмале, разумеется, могли только оккупанты, которым было глубоко наплевать и на экологию региона и на здоровье "советских граждан", которые отдыхали на "янтарных пляжах" "рижского взморья".
В книге "Наша Юрмала" есть забавный эпизод посещения Слокского ЦБК крупным советским функционером Алексеем Косыгиным, который в те годы занимал пост Председателя Совета Министров СССР (премьер-министра!) Итак, сначала цитата, а потом то, что увидел но не понял юный журналист Дименштейн. "... во время одного из приездов (на отдых в санаторий "совмина", что в Дубултах - С.А.) Косыгин побывал на Слокском ЦБК. Это - не выдумка. Косыгин появился без предупреждения, и бабуля-вахтёр долго не пускала его. После этого визита начали строиться новые очистные сооружения, бумагоделательные цеха. Завод... обрёл второе дыхание" За этими строчками - бездна. Вчитаемся...
Что же случилось на самом деле? Вероятно, Алексей Косыгин, вышел рано утром на пляж, встретить, так сказать: "восход Солнца над янтарным морем" и увидел последствия ночного выброса - пляж и море покрытые сажей, равномерно-серого цвета. В отличие от "простых советских людей" партийные бонзы "союза нерушимого" в дерьме жить (а тем более - отдыхать!) не привыкли и Алексей Косыгин, разгневавшись на "какой-то там бумажный заводик", который посмел испортить ему отдых, потребовал "машину к подъезду" и помчался в Слоку - "наводить порядок". Но на завод его (всемогущего!) не пустила военизированная охрана, которая "штатскому" Косыгину элементарно не подчинялась - пороховой завод "проходил" по другому ведомству - Министерству обороны СССР (Военно-промышленный комплекс СССР), именно поэтому у "бабули-вахтёра" было значительно больше полномочий, чем у какого-то там "стрюцкого из Москвы". Да, не пустила, а могла - и застрелить "при попытке проникнуть на секретный объект"... Просто повезло тогда Алексею Николаевичу!
Прервав отпуск (а кто же будет купаться в море полном сажи!) Алексей Косыгин вернулся в столицу СССР и там уже - "дал дрозда" военным, вероятно задействовав свой высокий статус "члена Политбюро ЦК КПСС": Минобороны тут же "выделили" (напоминаю, экономика СССР - "плановая"!) дополнительные средства, начали (наконец-то!) устанавливать очистные сооружения и (для прикрытия основной деятельности предприятия) строить бумагоделательные цеха... А вот вышел бы Алексей Косыгин на пляж чуть позже, когда ветер от берега уже унёс бы всю сажу в Рижский залив - так бы и погибла красавица Юрмала под тысячами тонн сажи и токсичных выбросов в реку Лиулупе! Иногда и советские партийные динозавры приносят пользу Природе...
"У Советской власти сила велика!"
И вот когда на седьмом десятке лет своей жизни читаешь в книге, ставшей "бестселлером русского мира" Латвии, ностальгирующей по "прекрасной Прибалтике", что Илье Дименштейну "не хватает": "Звука горнов (в пионэрских лагерях - С.А.) на всём протяжении от Яундубулты до Меллужи" и "шахтёров, фронтовиков, учителей и писателей" на пляжах (рядами, одно пляжное одеялко возле другого!), "санатория ДКБФ (Дважды краснознамённого Балтийского флота)" и прочей атрибутики "города-крорта", устроенного оккупантами на месте природного чуда - Юрмалы, становится тревожно за душевное здоровье тех читателей (и почитателей) "Нашей Юрмалы" и аналогичных апокрифов эпохи "развитого социализма", которые за 25 лет жизни в европейской стране так и не избавились от ностальгии по нищете "всесоюзного курорта", в котором многотысячные толпы "отдыхающих" "восстанавливали свои силы и здоровье" под дождём из сажи от производства пороха, купаясь в реке Лиелупе (а значит - и в Рижском заливе!) полными токсичных отходов... "Скажите милые, которое у нас тысячелетье на дворе?"
АВТОР РАБОТАЕТ НАД ВОССТАНОВЛЕНИЕМ ЭТОЙ ГЛАВЫ...
Рукопись книги и все материалы были изъяты во время обыска 8 декабря 2010 года
В настоящее время автор восстанавливает утраченное
Я очень люблю ягоду чернику. И собирать люблю и есть, потому что есть можно начинать уже в процессе сбора, а потом, собрав побольше, можно добавить свежевзбитых сливок и снова испытать это неземное наслаждение от вкуса свежей черники из латвийского леса в сочетании со вкусом свежвзбитых сливок из латвийского же молока. А вот рыбка краснопёрка, которая плавает в реке Лиелупе ягоду чернику не любит... И к сливкам тоже как-то равнодушна. Ей бы червячка свежего, да предварительно - обильно прикормить крошками подсушенного чёрного хлеба. Вот тогда рыбка красноперка даже рыболовный крючок не заметит - так будет червячком увлечена.
